РЕБЕККА ЛЕВИТАНТ

Меня зовут Ревекка Левитант. Родилась в Вильнюсе в еврейской семье. Бабушек и дедушек не знала. Они все погибли во время войны. Жертвы Холокоста. Родители мои чудом выжили. Благодаря этому чуду на свет появилась я. Закончила среднюю школу №8. Потом закончила Вильнюсский университет по специальности «Русский язык и литература». Преподавала русский язык и литературу в различных учебных заведениях города. В годы распада Советского Союза освоила ещё одну специальность — преподавателя английского языка. В 1996 эмигрировала в США. С тех пор проживаю в Нью-Йорке. Здесь опять училась. Закончила Adelphi университет, получила степень магистра и право на работу в американской школе. Эта страна за несколько лет дала мне то благополучие и чувство достоинства, которого я так тщетно пыталась добиться в стране, где родилась, выросла, училась и работала.

Однако, все эти годы со студенческих лет я писала стихи. По-видимому, всегда знала, что цель жизни не в благоденствии, а в развитии души. В основном, писала в стол. Но благодаря интернету стала понемногу публиковаться. В результате обрела круг общения в поэтическом мире русскоязычного Нью-Йорка. Стала автором двух поэтических сборников.

Многие мои стихи опубликованы в различных поэтических альманахах и периодических изданиях Америки и России. Мои стихи также во множестве можно найти на интернет-сайтах: Вильнюс-Форум, гостиная.ру, стихи.ру.

Разговор с раввином

Я приду к раввину в гости,

мудрецу и книгочею.

Are you Jewish? — важно спросит

и посмотрит на меня.

Ну, конечно, я еврейка,

вы вглядитесь в это имя,

много скажет вам оно.

С этим именем не просто

было жить в стране советов.

Но раввин не впечатлится,

резко, жёстко перебьёт.

Зажигаю ли я свечи

перед каждою субботой? —

вот, что так его волнует,

вот, что важно для него.

Неудобно лгать раввину —

свечи я не зажигаю.

Но раввину не переча,

я пытаюсь честно вспомнить

те черты еврейской жизни,

что присущи были нам.

Утверждаю: мама с папой,

также дяди-мои-тёти

говорили все на идиш.

Ребе вновь не впечатлён.

Зажигала ль мама свечи? —

он упорно вопрошает.

Снова отвечаю честно:

«Чтобы свечи зажигала,

этого, увы, не помню,

но пекла на праздник Пурим

бесподобно оменташим

и фаршировала рыбу

на Еврейский Новый год.»

Нервно головой качает

недовольный мною ребе.

Зажигала ль бабка свечи? —

он уже почти кричит.

Бабушку, увы, не знала,

бабушку угнали в гетто.

В годы меркнущего света

было ей не до свечей.

И отнюдь не свечи — печи

адским пламенем горели,

чтобы всяк её сородич

был в том пламени сожжён.

Бабушка была еврейкой,

в том никто не сомневался

и не задавал вопросы

прежде, чем её сгубить.

Я, конечно, не мудрее

вас, учёного еврея,

ортодокса, книгочея,

но могу без вас решить,

кто такая в самом деле.

Потому-то в моей речи

до сих пор горят те печи,

принимайте их за свечи

и не смейте их гасить!